Работы художницы Ирины ОРКИНОЙ

Мы встретились тогда, когда искали вселенской мудрости следы

Беззаботный, беззащитный, безнадежный безобразник.

Истекли твои забавы, жар желаний лишь в ночи

Тишина осторожного предчувствия

Цветение

Тайное свидание

Вечные странники любовь и милость, 1997 год

Душа стремилась ввысь,
А тело вкушало радости земных утех.
И таяло, и млело, и скорбело,
Мучительно пытаясь в небе отыскать
Иные жизни начертания, 1998 год

Влюбленные над облаками, 2001 год

Арина РОДИОНОВА

Ирина Оркина — часть пейзажа

Штрихи к портрету

В невесомости мастерской, с готической елкой на потолке, стремящейся вниз, но почему-то летящей вверх, плавают картины, скульптуры, люди. Стоят одуванчики в вазе, а ваза сама как цветок раскрылась навстречу солнцу. Рядом — с улыбкой теплой, одуванчиковой, хозяйка этого невероятного пространства — Ирина Оркина.
— А елка не готическая, а космическая, — смеется она. — Однажды Лена Дунская привела ко мне детей на мастер-класс. И они увидели эту удивительную елку, висящую вниз головой. А на елке-то конфеты! Правильно, космические! И я начала детей космическими конфетами угощать. И двух не хватило. А на столе точно такие же лежали. Но эти-то были столовые, обыкновенные. Пришлось детей уводить в другую комнату, а я быстро повесила на елку конфеты. Они прикоснулись к волшебному дереву и тоже стали космическими. И все закончилось благополучно!
(К слову, когда в мастерской меняли проводку, елку, которая не осыпалась годы, пришлось убрать, но Дух ее, несомненно, остался.)
Леонардо Да Винчи хорошо сказал: «Если дух не водит рукой художника, то там нет искусства».
И, когда смотришь на то, что сотворено Оркиной, понимаешь, что дух, несомненно, водил ее рукой.
Через линию и цвет передается энергия состояний, ощущений. Недаром одна из выставок Ирины так и называлась «На перекрестке ощущений». Энергию наша героиня часто черпает в пути, она всегда в движении. Сегодня Хабаровск слушает ее стихи и смотрит керамику и картины, проходит месяц-другой — и она в Москве, потом на родине — в Белоруссии, в Мюнхене, где живут сын и дочь.
— Есть такая китайская пословица, — говорит она: — «Настоящему путешественнику неважно, что смотреть — большой город или маленькое болото».
Оркина поистине настоящая путешественница. Ей все интересно, все будто расцветает под ее взглядом, все выплавляется в творчество — становится поэзией, керамикой, графикой, живописью и даже философией.
Яркие сочные графические работы вызывают подлинный интерес искусствоведов. Так в Москве, на выставке «Иллюзии духа», искусствовед из Третьяковской галереи назвала работы Ирины этнофутуризмом. Видимо, возникли экзотические ассоциации, пахнуло свежестью и неповторимостью Дальнего Востока.
Ирина говорит: «Рисовать на натуре не получается, потому что, попадая в лес, на берег реки, моря или просто в поле, я ощущаю такой восторг, такое блаженство, впадаю в такую тягучую дрему, что кисть валится из рук. Пробовала обойтись карандашом. Эффект тот же: рука не поднимается.
Становишься частью окружающего мира и в то же время губкой, которая вбирает, впитывает энергию пространства и растворяется в нем. В тайге, например, хочется говорить шепотом или молчать и слушать тишину: в ней так много звуков, музыки и смысла».
Картины-метафоры Оркиной абстрактны, но наполнены воздухом, цветом и светом.
Чувство искреннего, детского восхищения природой перетекает потом в творчество и насыщает его красками земли и воды, неба и травы. После общения с Ириной перечитывала я «Портрет» Гоголя и глаза остановились на строчках:
«Везде уловлена была эта плывучая округлость линий, заключенная в природе, которую видит только один глаз художника-создателя… Видно было, как все извлеченное из внешнего мира художник заключил сперва себе в душу и уже оттуда, из душевного родника, устремил его одной согласной, торжественной песнью».
А ведь про «душевный родник» — это будто про нее, про Ирину.

Ирина Оркина всегда придумывает что-то новое. То у нее выставка в обувном магазине, то в полутьме Дальневосточного художественного музея инсталляция символизирует рождественскую ель, горят свечи, а керамика преображается в рождественские игрушки (Ирина родилась в январе, и Рождество — ее время).
Работает художница в стиле «символизм» и сопровождает свои произведения поэтическими строчками. «Символизм, как и другие стили, рассчитан на определенное восприятие и не может нравиться всем без исключения», — говорит она.
Да, не для всех и не всегда открываются золотые ларчики Оркиной. Но уж если они открылись…

Смотрю на скульптурные работы и спрашиваю: не было ли желания сотворить большую скульптуру? Оказывается, один немецкий архитектор сказал Ирине: «Ваша керамика — эскизы больших композиций». Оркина трудится всегда и везде, работает даже в воздухе, в самолетах, правя до посинения тексты. На ее стихи сочиняют песни, с одной из них композитор Сергей Калита стал лауреатом песенного конкурса. А еще Ирина Оркина никогда не цеплялась за быт. Она смеется, что ей хорошо и в палатке, и во дворце. И выглядит, как королева, так что глаз радуется, глядя на нее.

Южная Бавария, где в последние годы часто выставляется Оркина, — знаковое место для художников. Здесь жил Кандинский, который подвел теорию под каждую свою работу. Ирина рассказывает про Германию, про Мюнхен, глаза у нее горят, а я все больше понимаю, что этому человеку везде будет интересно и хорошо, потому что ей интересно и хорошо с самой собой, она никогда и никому не завидует и живет в гармонии с миром.
В книгу «Стихографика» художница написала такое вступление:
«Я родилась на древней земле Полесья. Мои предки — белорусы и поляки.
Выросла в центральной России. Цветущие гречишные поля, аромат липовых аллей в старом помещичьем парке, голубые глаза васильков на ярко-желтых полях спеющей ржи, лесные опушки душистой земляники и соловьи утренних покосов — все это мое счастливое детство Подмосковья. Да, я счастливый человек. Мне дано видеть, слышать, ощущать красоту земли. Мой ум не склонен к сарказму. Я принимаю мир таким, какой он есть. И еще я люблю путешествовать. Любознательность и дорога, любопытство в пути — мне ЭТО нравится».
Вот одно из стихотворений Ирины, которым хочется закончить, поставив не точку, а многоточие...


Будь

Точка — остановка.
Мне ближе запятая.
И многоточие, зовущее в дорогу, ближе.
И слижет ветер встречный неспелые слова,
Дрова на перекрестке в костер подбросит.
Не спросит, зачем ищу я новый путь.
Лишь скажет, крикнет: «Будь!»