Писатель-натуралист, писатель-ученый, писатель-исследователь

В издательстве «Рубеж» во Владивостоке увидел свет первый том собрания сочинений путешественника, натуралиста и писателя Николая Аполлоновича Байкова. Это первое собрание сочинений автора, в него войдут романы, повести, очерки, воспоминания и дневники.
Первая книга собрания называется «Великий Ван», в нее вошли повесть «Великий Ван» и роман «Черный капитан»*. Это наиболее известные произведения писателя. В последующих томах — «В горах и лесах Маньчжурии» и «Шу-Хай» — будут опубликованы: роман «Тигрица», очерки, рассказы и статьи.
Имя Н. А. Байкова мало известно на родине по той причине, что большую часть жизни он прожил в Маньчжурии и умер в Австралии. Родился будущий писатель 29 ноября (11 декабря) 1872 года в Киеве в старинной дворянской семье. Одним из его предков был Федор Исакович Байков — первый посол Русского государства в Китае в 1654–1657 годах. А бабушка писателя, Мария Егоровна Гоцлиева, была родной племянницей имама Шамиля, возглавлявшего отряды горцев во время Кавказской войны. Отец, Аполлон Петрович Байков, был военным юристом, членом главного военного суда в Петербурге. Окружение отца оказало большое влияние на выбор жизненного пути Н. Байкова. Среди друзей Аполлона Петровича был великий князь Николай Михайлович, энтомолог и большой любитель природы, позднее — председатель Русского географического общества. Он познакомил Н. Байкова с директором Кавказского музея в Тифлисе, натуралистом и путешественником, исследователем Амура Г. И. Радде и известным ученым Д. И. Менделеевым, который первым рассказал Николаю о постройке Китайско-Восточной железной дороги и посоветовал отправиться на Дальний Восток, где «непочатый край для вашей будущей деятельности и обширное поле для исследований».
Встреча Байкова с Н. М. Пржевальским произошла в 1887 году, когда он из Киевского кадетского корпуса приехал в Петербург на каникулы. Во время этой встречи Пржевальский подарил ему свою книгу «Путешествие в Уссурийском крае 1867–1869» с дарственной надписью: «Юному другу Николаю Байкову. На память от старого таежного бродяги Пржевальского. 10 апреля 1887 г. С.-Петербург» и добавил: «Пусть эта книга послужит тебе вехой на твоем пути. Если будешь на Востоке, пиши ее продолжение».
Позже Н. Байков говорил журналистам: «Слова Пржевальского, его книга с дарственной надписью определили мою судьбу. Только вместо Уссурийского края я вступил на землю Маньчжурии. Я начал работать, храня в сердце завет великого путешественника, беззаветно преданного науке и Родине».
В Маньчжурию, куда Николая Байкова по его просьбе перевели с Кавказа, он приехал с женой и новорожденной дочкой зимой 1902 года. Здесь он стал командовать ротой 5-го Заамурского полка в Заамурском округе пограничной стражи Китайско-Восточной железной дороги. Роту Байкова называли «тигровой» за мужество командира и солдат в охоте на хищников.
До начала Первой мировой войны Байков исколесил огромный район Маньчжурии — от границ Кореи до Амура, одновременно выполняя задания Императорской Академии наук. Результатом его научных экспедиций стала книга очерков и рассказов «В горах и лесах Маньчжурии», изданная в Петербурге в 1914 году. Яркие картины природы, животного мира Маньчжурии впервые появились в русской литературе.
Вся легендарная «тигровая» рота во главе со своим командиром оказалась на фронте в Галиции. После войны Байков скитался с семьей по разным странам: жил в Турции, Египте, Индии и в других странах Юго-Восточной Азии. В 1922 году Байковы опять оказались в Маньчжурии.
Н. Байков принимал активное участие в создании Общества изучения Маньчжурского края (ОИМК) в 1922 году, читал лекции в Обществе правильной охоты и рыболовства, в школьных и литературных кружках, писал научно-популярные очерки в журнал «Вестник Маньчжурии». Его очерк «Маньчжурский тигр» получил широкое научное признание.
У натуралиста Байкова проявился талант писателя. Со второй половины 1920-х годов литература становится его главным делом, он пишет рассказы, повести, хотя и продолжает публиковать очерки и заметки натуралиста.
В 1934 году в Харбине вышел его первый сборник очерков и рассказов «В дебрях Маньчжурии». Главной темой творчества русского писателя становится тема маньчжурской тайги, жизнь ее обитателей. Об этом он пишет во всех своих книгах за исключением лишь сборника «По белу свету» — автобиографического по сути, где он описал события 1914–1919 годов. Книги Н. Байкова становятся популярными, их активно издают в Японии, Корее, Китае. Особенно известны были «Шу-Хай» и «Черный капитан».
Но мировую известность Н. Байкову принесла его повесть «Великий Ван», опубликованная в 1936 году в харбинском издательстве М. В. Зайцева с предисловием П. Краснова, который пишет: «Вот книга, начав читать которую — не оторвешься. Уйдешь в нее, задумаешься, восхищенный картинами и образами, влекущими за собой в этот первобытный, дикий, страшный и прекрасный мир». Книга была переведена на французский, итальянский, чешский, немецкий, английский, шведский и другие языки. Особенно полюбилась книга в Японии, где выдержала более десяти изданий в разных переводах.
Мы, к сожалению, были лишены возможности познакомиться с творчеством русского писателя Н. А. Байкова. Лишь в начале 1990-х годов его наследники, живущие в Австралии, передали издательству «Рубеж» эксклюзивное право на издание всех его произведений на русском языке.
Задуманное издательством «Рубеж» собрание сочинений писателя открывается самым знаменитым его произведением «Великий Ван». Это повесть о тигре — владыке маньчжурских лесов и гор, его жизни от рождения до смерти. Таежные жители называли его Великим Ваном потому, что на широком плоском лбу тигра ясно вырисовывались очертания иероглифа «Ван», что означает — царь (или владыка, князь), а на затылке «Д» — великий.
Замысел повести возник у Н. Байкова под влиянием восточной легенды о Великом Ване, в котором воплотился Горный дух, царящий над природой. По этой легенде, «душа великого человека, совершая цикл своих перевоплощений, поселяется в теле Великого Вана, а с его смертью переходит в цветок лотоса, невидимый для смертных, и пребывает в нем до полного очищения и слияния с мировой душой Вселенной».
Почувствовать настрой и аромат повести можно с первых страниц.

«Была ранняя весна. Тайга ожила, и буровато-серый фон ее зеленел молодой листвой и изумрудом юных побегов. По речным долинам и на склонах гор зацвели черемуха и яблоня.
Белые колокольчики ландышей показались уже в темной чаще лесов.
Чистый, как кристалл, горный воздух был напоен ароматом цветов и дыханием земли.
Солнце склонилось к западу, и длинные вечерние тени протянулись по склонам сопок.
Гранитная вершина Татудинзы озолотилась яркими лучами заката и горела в глубине темно-синего неба.
Дневная жизнь тайги постепенно замирала, уступая свое место ночи, с ее таинственным лепетом сказки.
Где-то в отдалении отдавался мелодичный, подобно звукам флейты, крик неизвестной птицы.
На опушке темного кедровника, у самой земли, плавно и бесшумно мелькнула тень и взмыла кверху, к одинокому кедру, подымавшему свою гордую вершину над порослью болотной низины.
Это мрачный обитатель горных лесов, отшельник филин, покинув свое убежище в расселинах скал, вылетел на охоту.
Его темная фигура ясно обрисовывалась на вершине старого кедра.
Огромные круглые глаза его светились, и заунывный крик его «Кто такой!» раздавался в тишине наступающей ночи.
Как далекое эхо отозвался ему другой из глубины кедровника. «Я тут! Я тут!», казалось, отвечал он, и звуки эти, то приближаясь, то удаляясь, замирали вдали.
Засыпающая тайга чуть слышно напевала колыбельную песню. Над зарослями лесной поляны реяли летучие мыши. Ночь приближалась. Красноватый диск луны выглянул из-за зубчатого гребня ближайшего хребта и бросил свои бледно-желтые лучи в лесную чащу. Тени стали гуще и темнее, и глубокие недра тайги, потеряв очертания, ушли в непроницаемую темноту ночи.
Ночная жизнь вступила в свои права. Природа исполнила свой гимн, великую песню любви и созидания новой жизни из накопленной энергии солнца».

В этой повести Н. Байков сумел органично соединить правдоподобность рассказа, поразительную наблюдательность натуралиста с приключенческим сюжетом и экзотическим колоритом, который придал произведению фольклор народов Дальнего Востока.
Помимо повести «Великий Ван» в первую книгу собрания сочинений Н. Байкова вошел роман «Черный капитан», впервые опубликованный в 1943 году. Автор назвал его «маньчжурская быль-роман из жизни заамурцев по охране КВЖД 1901–1910 гг.» В романе описана жизнь казаков-заамурцев и строителей КВЖД, их быт, обычаи и нравы. В предисловии автор пишет, что в романе он описывает жизнь и деятельность ротмистра Антулаева (в романе — Алатаев) — человека, которого хорошо знал. «Как и все люди, он имел свои недостатки, но они совершенно стушевались положительными качествами его богато одаренной натуры. По происхождению ротмистр был кавказец. Отец его — кабардинец, из высшего дворянства, а мать — терская казачка. Родился в 1879 году, смерть настигла его в расцвете духовных и физических сил — умер он в возрасте тридцати трех лет». Убит он был своим полковым товарищем. Убийство произошло на романтической почве. Эта история и послужила сюжетом для романа. Название «Черный капитан» роман получил из-за любви героя щегольнуть в черкеске, за что его и прозвали Черный капитан.
Прекрасным дополнением к первой книге сочинений Н. А. Байкова стал биографический очерк жизни и деятельности автора, подготовленный Еленой Ким. Он написан на основе некоторых харбинских материалов и публицистических произведений Н. Байкова, его неопубликованных воспоминаний и материалов, предоставленных дочерью писателя Натальей Николаевной Дмитровской-Байковой и ее сыном Николаем Дмитровским, проживающих в Брисбене (Австралия), куда Н. А. Байков переселился из Маньчжурии в 1956 году и где скончался 6 марта 1958 года.

Татьяна КИРПИЧЕНКО

Уходят клином журавлиным

Размышления над мемориальной Книгой Памяти Хабаровского края


Чтобы создать эту книгу — шесть внушительных томов, заполненных текстовым материалом, набранных убористо, экономно и сверстанных в две колонки — понадобился гигантский труд большого коллектива составителей, полиграфистов, корректоров, авторов и редакторов обзорных статей, биографических заметок, текстовок к фотографиям. И труд этот был не только объемен, велик и обширен — его одухотворяло творческое горение всех, кто работал над его созданием и изданием.
В Хабаровске увидел свет последний, заключительный том краевой Книги Памяти*. Шестой том издания вышел в двух книгах. Таким образом, читатели получили не шесть, а семь фолиантов, содержащих списки жителей края, которые, взяв винтовки, пошли на фронт защищать Россию от нашествия вражеских полчищ, покушавшихся не только на нашу землю, но стремившихся уничтожить нас как народ, как нацию.
К работе над Книгой Памяти приступили в 1992 году после того, как было опубликовано соответствующее постановление правительства России, положившее начало федеральной программе по увековечению памяти воинов, сложивших головы на полях сражений Великой Отечественной войны.
В Хабаровском крае создан единственный в своем роде нетленный мемориал, который увековечил славу многих поколений. Победа в войне была одержана ценою неисчислимых жертв народа. На нашу долю выпали такие лишения, какие не пришлось испытать ни одной стране мира. Мы спасли планету от фашизма и по праву гордимся этим.
В многолетнюю поисковую работу по составлению Книги Памяти включились тысячи людей: сотрудники военных комиссариатов, архивариусы, работники музеев, краеведы, известные на Дальнем Востоке журналисты, писатели, профессиональные историки, офицеры запаса.
Некоторые из них — А. Г. Мережко, А. М. Филонов, М. Т. Ващенко, — призванные в рабочую группу издания, в процессе активной организаторской и исследовательской деятельности приобрели известность, как состоявшиеся военные историки. Их книги и труды, опубликованные в местной печати в виде историко-биографических очерков, ввели в научный оборот немало новых страниц, связанных с именами, принадлежащими видным общественным, административным и военным деятелям, оставившим заметный след в становлении российской государственности на Дальнем Востоке. И первый толчок к научным исследованиям они получили, как раз начав трудиться в рабочей группе хабаровской Книги Памяти.
Это издание должно быть в фондах каждой библиотеки. И в первую голову Книга Памяти должна лежать на почетных и, подчеркиваю, рабочих книжных полках каждой нашей школы, чтобы всегда была под рукой у любого городского или сельского учителя истории. Следовало бы богатый историко-документальный материал, рассказывающий в Книге Памяти о разных этапах войны, ее героях и тружениках тыла, изложенный в заметках, очерках, хрониках, воспоминаниях, размышлениях издать отдельной книгой и подарить каждой школьной библиотеке. Первый такой опыт уже есть — это недавно вышедшая книга А. М. Филонова «Дальневосточники во Второй мировой войне».
Нынешнее поколение плохо знает историю своей земли. Спросите любого прохожего, скажем, на улице Истомина в Хабаровске: в честь какого деятеля она названа? И внятного ответа вы не получите.
Так же как и я, грешный, до недавнего времени не задумывался об этом. Но вот на странице восьмой второй книги шестого тома Книги Памяти в подборке биографических очерков «Руководители Хабаровского края (1941–1945)» увидел фотографию Владимира Михайловича Истомина и краткую статью о нем. Ему было тридцать пять, когда он оказался у кормила исполнительной власти в огромном крае, охватывающем почти весь российский Дальний Восток. Владимир Михайлович стоял на посту председателя Хабаровского крайисполкома с января 1940 по декабрь 1942 года.
При Истомине получила новое ускорение индустриализация края. В Комсомольске-на-Амуре началось строительство завода «Амурсталь», уже через два года выдавшего первую плавку металла; вошли в строй действующих оборонные предприятия — государственные союзные заводы № 364 и № 313. С началом войны оборонные заводы, судостроительный и авиационный, кроме основной своей продукции, освоили также выпуск боеприпасов.
В России, наверное, нет ни одной семьи, которую бы не опалило пламенем Великой Отечественной войны. Я перелистал эти фолианты «Памяти», всматриваясь в скупые слова биографических заметок, относящихся к солдатам Победы, стараясь раздумьями своими перенестись во внутренний мир читателей, кто, подобно мне, возьмет в руки эти тома и вчитается в строчки, набранные убористым шрифтом. Мы должны быть благодарны авторскому коллективу Книги Памяти и техническим работникам, работавшим над изданием. В течение почти двух десятилетий они трудились над созданием этого уникального произведения.
Война коснулась в России всех и каждого. И я тоже украдкой смахнул слезу, когда, листая пятый том Книги Памяти, вдруг к собственному удивлению обнаружил своего отца. Он или не он? Все правильно — он! Совпадают дата и место рождения, имя и отчество, фронты, на которых воевал, боевые награды — ордена Отечественной войны первой и второй степени, четыре медали «За отвагу», медаль «За победу над Германией». Воинский чин — «гвардии старший сержант».
Разве что не сказано, что служил-то он в одной роте с Александром Матросовым. Правда, уже после его геройской гибели. Но ведь имя Матросова навечно вписано в штатное расписание воинского подразделения, в рядах которого Герой совершил свой подвиг. Это имя всегда звучало правофланговым на всех поверках, перекличках и боевых расчетах.
Войну мой отец начал на Курской дуге в составе сибирских частей, переброшенных с Дальнего Востока, а завершил ее на Куршской косе в Прибалтике, участвуя в окружении и пленении сорока дивизий вермахта, угодивших в так называемый Курляндский котел.
И вот имя моего отца обнаруживаю в Книге Памяти, созданной усилиями и талантом хабаровских историков, краеведов, публицистов. Спасибо!
Отца уже нет. Ветеранов не щадят старые раны и контузии. А, воротившись с фронта в глубокий забайкальско-дальневосточный тыл, отец мой вернулся на шахту, работал горным мастером, добывая стране золото и молибден, олово и редкие металлы, оставаясь горняком вплоть до выхода на пенсию.
Такие, как он, солдаты, в миру безотказные и безвестные труженики, вынесли на своих плечах гигантскую, прямо-таки геркулесовскую тяжесть военных испытаний. Фронтовики, вернувшиеся к станкам и плугам, в шахтные забои, как и прежде, равняясь на трудовой подвиг Алексея Стаханова, в рекордно короткие сроки совершили — воспользуюсь современным словечком — конверсию экономики страны, еще вчера работавшую на военных рельсах, переориентировав ее на удовлетворение потребностей народного хозяйства, на ликвидацию последствий вражеского нашествия. Ведь полстраны лежало в развалинах!
Запамятовал, кто из немцев — то ли Мольтке, а может, и сам железный канцлер Бисмарк, — сказал после Франко-прусской войны: «Кадровые офицеры годятся только для парадов. Кампании выигрывают народные учителя, призванные из запаса». При всей спорности и экстравагантности первой посылки этого выражения, вторая часть фразы, касающаяся «народных учителей», заставляет снять шапку.
Кто, как не вчерашние школьные педагоги, инженеры и строители, агрономы, начальники смен на горных выработках, бригадиры эмтээсовских отрядов (список сей можно длить и длить — до бесконечности), мобилизованные или вставшие в боевой строй добровольно, закончив второпях ускоренные командирские курсы, составили костяк офицерского корпуса Красной армии и пронесли через горечь поражений и гибель фронтовых друзей несокрушимую веру в нашу окончательную Победу над осатаневшим врагом? Ответ известен. Это — все те же «народные учители» русской закваски, призванные из запаса.
Книга Памяти Хабаровского края затевалась не просто текстовыми столбцами, заполненными бесконечной вереницей ветеранских имен и фамилий, но и как издание, авторский коллектив которого поставил себе целью изложить, насколько это позволяет не слишком обширное информационное пространство печатной площади, хронику событий Второй мировой войны.
А также — осмыслить, оценить объективные реалии той эпохи, осветить военные страницы, ранее или скрываемые, глубоко засекреченные, или в силу каких-то иных, может быть конъюнктурных, резонов замалчиваемые и потому не ставшие достоянием широкой общественности. Ставилась задача заполнить лакуны, так или иначе присутствующие в современных учебниках новейшей истории России.
Недомолвки, лукавство, умолчания, прямые подтасовки и искажения фактов, недобросовестные комментарии — все это питательная среда, благоприятный бульон для произрастания всякого рода ревизионистских поползновений в попытках пересмотреть геополитические итоги Второй мировой войны. А ведь это способно нанести смертельный удар не только по недавнему прошлому России, но и по ее будущему.
Все выпуски Книги Памяти содержат богатый справочный, информационный, а также исследовательски-комментирующий материал в обзорных статьях, биографических очерках, посвященных видным общественным, государственным, военным деятелям.
Начиная с третьего тома в Книге Памяти стали публиковать списки всех ветеранов Второй мировой — и тех, кого уже нет, и тех, кто еще жив.
Видные историки края Н. А. Авдеева, Н. И. Дубинина в кратких аналитически-обзорных статьях дали достаточно объемную картину событий как на западном, так и, в особенности, на дальневосточном театрах боевых действий. Информационно значимы биографические очерки, посвященные дальневосточным военачальникам и руководителям, работавшим в крае в годы войны.
Несомненный интерес для всех, кому небезразлична история родной страны, представляют сведения о структуре и персоналиях Ставки Верховного командования в 1941–1945 годах, о количестве и наименовании фронтов, их командующих. Из Книги Памяти можно узнать, кто командовал армиями, флотилиями, Краснознаменным Тихоокеанским флотом накануне и в годы войны. Даны портреты всех советских кавалеров ордена «Победа» и краткие биографические сведения о них.
Чрезвычайно полезные сведения для юношеского чтения содержатся в материалах, напечатанных под целевой рубрикой «Идет война народная». В них раскрывается главная суть судьбоносных событий: армия и тыл были едины в общем героизме тех грозных лет. Не было бы прочного, самоотверженно работавшего тыла — не было бы и блистательных побед Красной армии.
Эту войну нам навязали, как бы ни кликушествовали на сей счет разные там Резуны, они же Суворовы, и как бы ни поддакивали им нынешние наши доморощенные либералы. Например, со страниц некоторых периодических изданий и, наиболее рьяно, с голубых экранов останкинского телевидения нескончаемым потоком, сущим водопадом низвергаются обильные крокодило-сванидзевские слезы по поводу пресловутого так называемого пакта Молотова—Риббентропа.
А что, спрашивается, оставалось делать тем же Сталину и Молотову в конкретных исторических реалиях, сложившихся тогда не по их вине? Гнать Риббентропа из Москвы взашей? И это, когда столь любезные нашим либералам «западные демократии» завели в тупик и фактически сорвали московские переговоры по поводу коллективной безопасности в Европе, создания антигитлеровского блока? Нет уж! Извините, господа либералы! Дудки! Не вам судить наше прошлое!
Нынешнему поколению полезно знать, как работали в стране оборонные кружки, охватывающие все стороны допризывной подготовки молодежи, о широком размахе молодежного движения значкистов, о патриотическом воспитании юношества и о поголовном охвате населения курсами военного всеобуча. Еще в 1931 году руководитель страны И. В. Сталин высказал мысль о том, что нам надо все силы напрячь для того, чтобы встретить грядущую войну, которая не за горами, в полном всеоружии. Иначе нас сомнут, растопчут, уничтожат. И он был прав!
Потому и наращивались военные мускулы державы, не считаясь с жертвами и лишениями. И народ сознательно, с энтузиазмом шел на это. Мы были счастливы в те годы, ибо знали: будущее за нами.
В кратких исторических очерках, предваряющих публикации ветеранских списков, относящихся к городам и муниципальным образованиям Хабаровского края, Книга Памяти скупо, но выразительно рассказывает о предвоенных годах на Дальнем Востоке. По сути дела, в этих материалах дается в сжатом, обзорном виде послереволюционная, советская история Дальнего Востока. Быстрыми темпами наращивался экономический и оборонный потенциал, совершенствовалась инфраструктура Дальней России, началось строительство БАМа и прокладка вторых путей на Транссибе от Байкала до Амура, успешно развивались рыбные отрасли и сельское хозяйство.
Маньчжурский поход 1945 года, вне всякого сомнения, стал тем переломным событием, который позволил подвести окончательные итоги многочисленных сражений Второй мировой, обозначив их главный знаменатель. Не атомные бомбежки Хиросимы и Нагасаки, не затяжные штурмы американскими морпехами японских островов Иводзима и Окинава заставили императора Хирохито издать рескрипт о капитуляции перед союзными войсками, а именно сокрушительные удары Красной армии по квантунской группировке японских войск в августе 1945 года.
По Ялтинскому и Потсдамскому соглашениям дальневосточный главком маршал Василевский имел право оккупировать японский остров Хоккайдо. Девятнадцатого августа он издал соответствующий приказ по войскам Дальневосточного фронта. Но в последний момент Сталин отменил операцию. Нам чужого не надо! Расквитаемся с самураями по старым счетам. Вернем исконно русские земли, открытые и исследованные русскими казаками, Курилы и Южный Сахалин.
Двойную лукавствующую роль «союзничков» на Дальнем Востоке как нельзя лучше освещает по меньшей мере странный приказ Трумэна по «союзным войскам», изданный в разгар стремительного наступления наших армий вглубь Маньчжурии.
Возомнив себя союзным главкомом на Дальнем Востоке, Трумэн «приказал», в первую голову русским, остановиться на достигнутых рубежах и принимать капитуляцию от японцев на месте. Сами же американцы и их верные подпевалы англичане к тому времени «владели» только Окинавой и Иводзимой, издавна заселенными японцами. Брать в плен им было некого.
Василевский доложил Сталину о курьезном трумэновском «приказе». Верховный пожал плечами: не бери, дескать, в голову, действуй по плану. Скажу, мол, Молотову, чтоб связался с Трумэном по своим каналам и разъяснил ему позицию русских.
Допустим на минуточку, что произошло бы, подчинись Василевский «приказу» Трумэна. Курилы по определению не вернулись бы в лоно России. То же самое ожидало бы и Южный Сахалин. Квантунская армия сохранила бы свое ядро. Японцы успели бы эвакуировать основные силы этой группировки в метрополию. Что, кстати, удалось сделать генералу-чуме Иссио Сиро, сумевшему улизнуть от наступавших частей Красной армии.
Американцы взяли под свое крылышко «ученого-исследователя», командовавшего зловещим «отрядом 736», где создавалось бактериологическое оружие, велись разработки по способам и методам его применения. Есть немало резонов полагать: как раз этому-то «отряду» мы обязаны тем, что в наших лесах и сегодня свирепствуют энцефалитные клещи.
Что касается Китая, то вряд ли 8-я Красная армия Мао Цзэдуна одержала бы победу над Чан Кайши.
Я изложил здесь далеко не все, содержащееся в «маргиналиях» хабаровской Книги Памяти. Как видите, они довольно интересны, эти «заметки на полях».
Достойны упоминания и материалы, подготовленные рабочей группой, рассказывающие об участии в войне представителей коренных народов Дальней России. Они ведь до сорок третьего года вообще не подлежали призыву. Но на фронт отправились с первых дней мобилизации. Добровольно.
Накануне маньчжурской кампании интернациональная по составу 88-я стрелковая бригада, сформированная из лиц «монголоидной внешности», использовалась хабаровскими чекистами в целях глубокой разведки. Экипированные под «китайских партизан», разведчики вскрывали систему оборонительных сооружений Квантунской армии, освещали порядок и особенности службы в частях и подразделениях вероятного противника. Эти данные сыграли бесценную роль, когда наши армии начали боевые действия.
Генерал армии И. Р. Опанасенко, назначенный командующим Дальневосточным фронтом взамен отозванного в Москву Штерна, отправил под Москву, на Сталинградский фронт, на Курскую дугу общим числом до сорока дальневосточных соединений. Они внесли решающий вклад в достижение победы. Но ведь надо было держать границу и на востоке! Где выход?
Генерал армии Опанасенко нашел его: он призвал под ружье заключенных, содержащихся в трудовых лагерях. Об этом вскользь, мимоходом обмолвилась историк Дубинина в обзорной статье, посвященной развитию ситуации, складывающейся на Дальнем Востоке в 1941–1943 годах. «Рокоссовцы» — так называли мы, забайкальцы и дальневосточники, — это отъявленное воинство.
Кстати, маршал Рокоссовский не имел никакого отношения к этому контингенту. Призыв заключенных, в большинстве осужденных по уголовным статьям, — мера вынужденная, вызванная исчерпанностью дальневосточных мобилизационных ресурсов.
Следует отметить и эмоциональную насыщенность издания. Память сердца и души, как сказал Баратынский, сильнее рассудка памяти печальной. Листаешь выпуски Книги Памяти, и то и дело в голове оживают щемящие и трогательные, бравурные и радостные мелодии, любимые нами, которые родом из детства, войной опаленного. Много на этих страницах опубликовано стихотворений поэтов-песенников, чьи строчки переложены на настоящую русскую народную музыку, созданную выдающимися композиторами тех лет.
Как стихотворение в прозе воспринимается публицистическое слово журналистки краевой газеты «Тихоокеанская звезда» Людмилы Малиновской-Шахматовой, которое редколлегия Книги Памяти опубликовала в качестве вступления к первому тому.
Книга Памяти богато проиллюстрирована уникальными фотографиями фронтовых корреспондентов и взятыми из семейных архивов. На одном из снимков видим лихого танкиста, бравого, окрыленного радостной улыбкой, сфотографированного на фоне славной «тридцатьчетверки». Подпись под фото гласит: перед нами механик-водитель танка Николай Павлович Долбилкин — будущий народный художник СССР.
Я был дружески знаком с ветераном Второй мировой Николаем Павловичем. Знал, что он форсировал Днепр, шел по Украине, брал Вену, выручал восставшую Прагу. Но вот о том, что он в боевых порядках 6-й гвардейской танковой армии дважды Героя Советского Союза генерал-полковника Кравченко прорывался сквозь Гоби и Большой Хинган, Долбилкин не рассказывал мне никогда. И вот такая встреча с ветераном, уже покинувшим наш бренный мир.
Не могу не сказать несколько слов еще об одной книге, изданной в Хабаровске под тем же грифом «Памяти», рассказывающей об участниках и героях других военных событий, через которые прошли наши земляки-дальневосточники. Она называется «Черный тюльпан» и посвящена, как можно догадаться, войнам незнаменитым, засекреченным до поры до времени. Но кровь лилась и на этих полях сражений, охвативших чуть ли не всю планету. У каждого поколения на Руси — своя война. Так складывается общая историческая панорама.
КВЖД. Хасан. Халхин-Гол. Финская кампания. Череда конфликтов, предваряющих и как бы репетирующих Вторую мировую войну. Многие историки склонны отнести ее начало не к сентябрю тридцать девятого года, а на более ранний срок. Еще в 1931 году японцы оккупировали обширные территории Северо-Восточного Китая, создав на них марионеточное государство Маньчжоу-Го, вплотную придвинув свои дивизии к дальневосточным границам СССР.
Разве не поощряли их к этому «западные демократии»?
Потом самураи в 1937 году развязали и большую войну с Поднебесным государством. В ней на стороне Китая мы тоже участвовали.
Разве не эти даты следует отнести к стартовым событиям, открывшим целую эру, которая вошла в историю под названием Второй мировой войны?
Так нет же! Западноцентристские историки навязывают свою точку зрения. Вторая мировая, дескать, началась первого сентября 1939 года, когда англичане и французы объявили Германии нарошечную, так называемую «странную войну», заранее отдав на съедение Гитлеру и Чехословакию, и столь любезную их двуличным сердцам Польшу. Логика, поставленная с ног на голову!
Россия воевала, защищая себя, считай, почти на протяжении всей своей истории. Советский период отнюдь не был исключением в этом отношении.
«Черный тюльпан» вышел в свет в 2002 году. Авторы отказались от списочного пофамильного принципа в подаче материала. Под единой обложкой опубликовано более ста биографических очерков, посвященных нашим землякам, сложившим голову, понюхавших пороху «горячих точек» в Афганистане и во Вьетнаме, в корейской войне и на Африканском Роге, в Мозамбике, Анголе и на Кубе, в Чечне и Таджикистане, на острове Даманский…
Тысячу раз права была писательница Мариэтта Шагинян, в сердцах заметившая однажды: «Как быстро стареет этот мир!» События, свершившиеся, кажется, намедни, на наших глазах становятся историей.
Книга «Черный тюльпан», может быть впервые в популярном изложении, содержит краткие обзорные материалы, анализирующие причины, общую картину и итоги конфликтов в «горячих точках», начиная от КВЖД, вплоть до недавних, буквально наших дней. Книга богато проиллюстрирована цветными вклейками, документальными фотографиями, выполненными на местах боевых событий. Каждый очерк сопровождается портретом человека, которому он посвящен.
«Черный тюльпан» вышел в свет по инициативе Хабаровского отделения ветеранов локальных войн «Боевое братство» при финансовой поддержке правительства края. Большой авторский коллектив несколько лет кропотливо трудился, собирая информацию о каждом воине, подготовил яркие биографические очерки и интересные статьи-размышления о каждом военном конфликте. Следует назвать тех, кто принимал самое деятельное участие в создании книги «Черный тюльпан»: А. М. Абдрашитов, М. Т. Ващенко, Н. Б. Зимина, В. П. Измайлов, А. Г. Коломиец, В. А. Корыстов, Е. Д. Куцев, А. А. Лепешева, Г. М. Мысляева, В. В. Решеткина, В. Н. Тимошенко, С. А. Чиханацкий (председатель редакционной коллегии), Ю. Л. Яхнин. Художественное оформление издания, макет и верстку выполнил художник Ю. И. Дунский.
Над книгой «Черный тюльпан» и краевой Книгой Памяти работа шла, что называется, параллельно, в одни и те же годы. Выше уже названы некоторые люди, работавшие в редакционной коллегии Хабаровской краевой Книги Памяти с первых дней ее образования, то есть с 1992 года. Нужно хотя бы коротко сказать и о других.
Редакционную коллегию трех первых томов Книги Памяти возглавляла заместитель главы администрации края Ирина Ивановна Стрелкова, а рабочую группу — ветеран-фронтовик, заслуженный работник культуры РФ, почетный гражданин города Хабаровска Сергей Степанович Травкин. Они многое сделали, чтобы большой коллектив создателей первых томов Книги Памяти трудился плодотворно и творчески. Это тогда на суд редколлегии журналистка «Тихоокеанской звезды» Людмила Маликовская-Шахматова принесла первые наброски предисловия к Книге, ставшего потом знаменитым, отмеченным широкой прессой. Помните: «Над амурским обрывом молчание застыло навечно. Даже синие ветры слагают крыла, ударяясь о черный гранит. Тут хранилище подвигов ратных и горя людского, незажившая старая рана, что покоя не дает до скончания веков никому…
…Прочитай эту Книгу, запомни в ней каждую строчку. Подари ее внукам, а те, посмотрев, пусть подарят своим…»
Когда был издан третий том Книги Памяти, редакционная коллегия Всероссийской Книги Памяти на имя губернатора Хабаровского края прислала благодарственное письмо, назвав наше издание в числе лучших в стране. А газета «Советская Россия» посвятила этому выпуску целую полосу.
Редактором трех первых томов была Эмма Андреевна Кандала, работавшая тогда в Хабаровском книжном издательстве. Она и сейчас успешно трудится в издательском доме «Приамурские ведомости».
Следующий, четвертый том краевой Книги Памяти вышел в 2005 году в канун 60-летия Победы в Великой Отечественной войне. В это время редакционную коллегию возглавляли Юрий Иванович Оноприенко и Сергей Алексеевич Чиханацкий — заместители председателя правительства края, а с 2006 года во главе ее стал Олег Израильевич Леховицер, заместитель председателя правительства по социальным вопросам. В состав редколлегии вошли известные в крае люди: Виктор Васильевич Дериземля, Михаил Иосифович Житников, Леонид Ульянович Соболенко, Лариса Анатольевна Коваленко, Татьяна Анатольевна Шевчик и другие. Секретарем редакционной коллегии назначили Федора Васильевича Малого. «Наш начальник штаба» — так его негласно именовали в редколлегии — сумел четко организовать работу всего коллектива.
Начиная с четвертого тома редактором Книги Памяти являлся Алим Минибаевич Абдрашитов, бывший директор Хабаровского книжного издательства, а ныне главный редактор редакционно-издательского отдела («РИОТИП») краевой типографии.
Главным художником и дизайнером Книги Памяти с первого до двух заключительных томов оставался Александр Никитович Посохов. Этому признанному мастеру помогали такие известные на Дальнем Востоке книжные художники, как Анатолий Васильевич Колесов и Сергей Александрович Чешкин.
С первых дней работали над этими книгами две славные женщины, два классных специалиста — корректор Ирина Львовна Руднянская и технический редактор Татьяна Владимировна Короткова.
В последних трех томах Книги Памяти в два-три раза больше фотоматериала и иллюстраций, чем в первых томах. А во всех Книгах Памяти напечатано более двух тысяч фотопортретов участников войны, групповых и жанровых снимков, взятых из архивов, музеев, библиотек, семейных альбомов и так далее, сделанных любителями и профессиональными фотографами. Представлены работы таких фотомастеров, как С. Балбашов, О. Визгалин, Ю. Дунский, А. Ештокин, О. Кабин, В. Кузнецов, В. Пильгуев, Н. Седов, В. Спидлен, А. Токарский, Н. Шкулин, А. Шляхов.
Спустя шестьдесят пять лет после окончания самой кровавой в истории человечества войны живет в наших сердцах чувство великой благодарности отцам и дедам, матерям, братьям и сестрам, всем соотечественникам, отстоявшим с оружием в руках честь и независимость Родины, восстановивших из руин и пепла порушенные города, села. Издревле на Руси воинам, положившим свою жизнь на алтарь Отечества, в вечную память возводили храмы, ставились памятники, о них слагались былины и песни. Впервые о подвиге народа создана общероссийская Книга Памяти, состоящая из республиканских, краевых и областных Книг Памяти защитников Отечества. Все Книги, в том числе и Хабаровского края, хранятся в пантеоне Славы на Поклонной горе в Москве.

Евгений КОРЯКИН

*Книга Памяти. Ч. 6, кн. 1. — Хабаровск : «РИОТИП», 2010. — 575 с. : ил.; Ч. 6, кн. 2. — Хабаровск : «РИОТИП», 2010. — 525 [1] с. : ил.

В краю диковинных узоров

Когда-то в старину охотники и рыболовы умели так разукрасить свою одежду и утварь, что нынешние этнографы и дизайнеры диву даются. Они готовы отправиться в дальние странствия ради таких диковинок. Вот и немецкая художница и дизайнер Доротея Логен охотно откликнулась на предложение хабаровской журналистки Елены Глебовой. Они отправились в совместную экспедицию с целью запечатлеть в рисунках изделия амурских мастериц. И не просто изделия, а из рыбьей кожи, которые, оказывается, пользуются большим спросом у европейских этнографов и кутюрье.
Вообще-то изделия из рыбьей кожи не такая уж редкость — в Скандинавии их мастерили столетия назад. Но чтобы такую одежду носили и стар и млад, украшая затейливыми орнаментами, такое, наверное, стало возможным лишь в Приамурье. Не случайно заезжие иноземцы называли местные племена «людьми в рыбьей коже». А во второй половине XX века академик Алексей Павлович Окладников открыл удивительный мир «амурских ихтиофагов» — древних племен, кормившихся рыбой и поклонявшихся речным драконам.
Для этнографов и художников такая самобытная культура — кладезь информации и вдохновения, а кто-то и вовсе решил повторить технологию выделки рыбьей кожи, используя ее в своих дизайнерских новациях. Так поступила и дизайнер моды Доротея Логен, неоднократно посетившая Россию.
Окончив высшие дизайнерские школы в Германии и Норвегии, Доротея объездила многие уголки России и Монголии, а на Амуре побывала даже несколько раз, участвуя в фестивале «Бубен дружбы» и занимаясь исследовательской работой. Вместе с хабаровской журналисткой Еленой Глебовой и переводчицей-германисткой Татьяной Мисевич она совершила путешествие по приамурским селам и внесла свою лепту в создание книги «Метаморфозы рыбьей кожи»*, оформив ее необычными рисунками.
В отличие от многих зарубежных исследователей, ратующих за невмешательство в традиционный быт коренных народностей и создание этнических резерваций, Доротея Логен считает, что жителей тайги не следует отстранять от технического прогресса и компьютер в их домах столь же уместен, как и деревянная утварь, и старинный лоток для выделки рыбьей кожи. Так что Интернет старинным узорам не помеха, и декор на изделиях из рыбьей кожи, разлетевшись в виртуальном пространстве, станет еще ближе и понятнее ценителям прекрасного.
А сама книга «Метаморфозы рыбьей кожи», созданная русскими и немецкими авторами, оригинальна во всех отношениях. О таком издании, как о диковинной золотой рыбке, мечтает любой этнограф. Ведь очерки, помещенные в книге, охватывают все многообразие древних ремесел и развивают традицию, начатую еще Клавдией Павловной Белобородовой — искусствоведом, внесшим огромный вклад в возрождение народного искусства коренных малочисленных народов Приамурья. Фотография этой удивительной женщины открывает «Галерею мастеров», придающей книге особую теплоту и доверительность. Так и познается древнее искусство, запечатленное в талантливом и добром слове, оригинальных рисунках.

Владимир Иванов

 * Елена Глебова. Метаморфозы рыбьей кожи: Путь древнего ремесла народов Амура // Е. В. Глебова, художник Доротея Логен. — Хабаровск : Омега-Пресс, 2010. — 176 с. : ил.

Дальневосточная «Энциклопедия»



— Что вы сейчас читаете?
— Перечитываю Юрия Парфенова…
— Это который провел «круиз для своих»?
— Да… «Помотала» его жизнь по дальневосточной земле.
— За что и пострадал…
Диалог в книжном магазине.

«Хозяин тайги» идет к океану… Эта фраза может быть лейтмотивом к книге приморского публициста Юрия Парфенова «ХХ век. Земля дальневосточная. (Штрихи к портрету)»*. Медведь идет по БАМу… Фото Ю. Луганского из книги перекликается с недавним сюжетом Центральных телеканалов «Возрождение Солони». Это та самая станция БАМа, где «звено зависло в воздухе, и в щелях между шпалами забилось яркое солнце» (из очерка «БАМ идет к океану»). В телепрограмме показано, как уехавшие ранее люди возвращаются на станцию Байкало-Амурской магистрали Солони.
БАМ начинает новую жизнь. В книге выделены слова Полномочного представителя Президента РФ в Дальневосточном федеральном округе Виктора Ишаева: «…БАМ надо развивать. Эта железнодорожная магистраль поможет дальнейшему развитию Дальнего Востока, станет одной из точек роста производства в округе. По прогнозам, к 2020 году объем грузоперевозок по БАМу должен увеличиться в три раза, а пассажирооборот — на 18 процентов».
Спецкором газеты «Труд», автор книги Ю. Парфенов был у истоков великой стройки ХХ века, прошел ее с востока на запад. Его репортажи публиковали журналы «Советские профсоюзы», «Смена», «Советский воин».
Судьба щедра к нему на встречи с людьми и на события. Он рассказал о них в главе «Встречи в пути». Любопытен очерк «На реке Бурее» — о начале строительства Бурейской ГЭС. Сейчас это мощное гидротехническое сооружение дает ток Дальнему Востоку. А Юрий Парфенов рассказал о первых днях стройки. Он был там, где сегодня грохочут турбины ГЭС, и видел излучину реки да скалистый берег, с которого накануне поймал серебристого хариуса.
В главе «Встречи в пути» мне близка тема очерка «Круиз в романтику». Она объединила нас на одном поле — круизах по морям и землям Дальнего Востока. Я писал о них в журнале «Дальний Восток», а Юрий Павлович первым в стране рассказал о таких путешествиях по закрытой тогда территории. «Крестным отцом» этих очерков выступил Николай Дмитриевич Наволочкин, тогда заместитель главного редактора. Он заметил легкое перо молодого диспетчера Дальневосточного пароходства и дал путевку в жизнь его очерку «Вот это и есть круиз». Очерк хорошо приняли читатели журнала «Дальний Восток», он и сейчас читается с интересом в новой книге Ю. Парфенова.
«Из Владивостока уходили вечером… — пишет автор, — …всех поразила панорама Владивостока. Огромный амфитеатр огней с трех сторон обрамлял бухту Золотой Рог. Нестройный сонм светящихся точек прочерчивали в разных направлениях коридоры улиц. Красные. голубые, зеленые отблески неоновой рекламы сбегали к воде, высвечивали ажурную анфиладу портальных кранов, сливались с огнями стоящих у причалов судов и тонули в бухте…» Точная картина портового города.
Я руководил такими круизами позже и каждый раз удивлялся, как емко и образно описал автор красоты Курильских островов, Камчатки и побережья Приморья: «Шли вдоль берегов Камчатки. Нос теплохода разрезал изумрудные волны, а вслед пикировали на корму стремительные чайки. Справа по борту — скалистые берега. Казалось, горы спускались прямо к морю. В синей дымке проплывали вулканы Камчатки со снежными шапками…»
С любовью рассказывает автор о посещении островов Курильской гряды: «На Парамушире мы почувствовали дыхание действующего вулкана Эбеко…», на Итурупе «всех удивили Скалы сказок. Каменистое побережье, изрезанное фьордами, пенные гривы прибоя у подножий скал, превращенных ветрами и морем в чудовищ, надолго остались в памяти». А на Кунашире путешественники искупались в термальных источниках речки Серной. На острове Шикотан бродили по тропам, утопающим в ковре из низкорослого бамбука… Действительно, «после Курил Куршавели и Ниццы — отдыхают…», как отмечено в шутливом эпиграфе к очерку.
«А побережье Приморья не менее интересно, — пишет далее Ю. Парфенов. — Остров Петрова близ Владивостока и поныне чарует туристов экзотической красотой. Его природа сохранилась такой, какой была много веков назад. Уникальна тисовая роща — реликт тургайских лесов третичного периода возрастом до 400 лет…»
Мы с автором книги встречались в Дальневосточном пароходстве. На моих глазах он вырос от диспетчера до профсоюзного лидера управления ДВМП и выдвинут в Приморский крайсовпроф на должность заведующего международным отделом.
Перечитываю строки Ю. Парфенова о путешествии по Курилам, написанные много лет назад, листаю свои заметки о круизах вдоль Курильской гряды и чувствую, как важно напомнить о нашем присутствии на далеких островах. В мартовском номере журнала «Дальневосточный Капитал» отмечено, что «празднование Дня северных территорий в феврале 2011 вылилось в настоящий межгосударственный скандал…». И далее региональный журнал цитирует слова Президента РФ Д. А. Медведева: «Мы должны уделить внимание развитию Курильских островов. Это российская территория».
Нельзя без волнения читать очерки Юрия Павловича об ушедших от нас, незабываемых капитанах дальнего плавания Н. Б. Артюхе, В. П. Бянкине, Б. К. Коневе, Л. Ф. Ляшко, имена которых начертаны на бортах теплоходов пароходства.
А капитан ледокола Б. К. Конев даже стал «летописцем» полярного флота. Его книга «Где сходятся меридианы», выпущенная Дальневосточным книжным издательством в литературной обработке Ю. Парфенова, и сегодня на книжных полках у людей, интересующихся освоением Севера.
Я встречался с Б. К. Коневым в бытность его капитаном-наставником ледокольной службы Дальневосточного пароходства. Он по-доброму отзывался о молодом журналисте, помогавшем моряку в литературном творчестве. В книге Ю. Парфенова опубликовано стихотворное посвящение Б. К. Коневу в связи со спуском на воду дизель-электрохода «Капитан Конев».
Трогательны воспоминания о Валентине Петровиче Бянкине, бывшем начальнике Дальневосточного Ордена Ленина морского пароходства. Это был великий человек. «Капитан дальнего плавания, — пишет Ю. П. Парфенов, — он руководил людьми в масштабе, ограниченном бортами теплохода. А «на берегу» стал во главе 50-тысячного коллектива, энергично, умело и спокойно строил работу в непростой должности. Я это видел ежедневно…». В очерке показан только один эпизод взаимоотношений руководителя и лидера профорганизации, и в нем виден широкий кругозор Валентина Петровича, умение найти главное даже в «мелких делах». Судьба В. П. Бянкина трагична. Умом, энергией и самостоятельностью он не вписался в «совковую» действительность, и доведен был ею до трагической кончины. Но люди помнят этого человека. И бороздит моря и океаны мощный контейнеровоз, названный его именем.
Книга Юрия Парфенова «ХХ век. Земля дальневосточная. (Штрихи к портрету)» населена героями разных профессий, поколений, интересов. Это именно они творили историю ушедшего века.
Друзья автора в шутку называют его книгу энциклопедией дальневосточной жизни. В ней широкая география дел и событий — от жизни украинских переселенцев на озере Ханка до «челноков» девяностых годов. В каждом абзаце, каждом характере живых и умерших героев книги Юрия Парфенова, и не только моряков, зашифрованы детали эпохи, черточки ушедшего века.
Понравился мне, человеку далекому от земледелия, очерк о ханкайском трактористе, который просто живет, пашет землю, любит семью и свое село. Одним из лучших материалов я считаю очерк «Лесоповал Шаповалова» о нелегком труде лесорубов.
А девушка Татьяна, строитель Владивостока! Ходишь вот всю жизнь по городу, любуешься зданиями театра, цирка, гостиницы «Владивосток» и не думаешь, что в них заложена частица души, старание и мастерство таких артистов своего дела, как штукатур Татьяна Сафина.
Документальная повесть «Счастливое детство», которой открывается книга, показывает Хабаровск пятидесятых годов прошлого века. Материал «ВМФ» освещает жизнь военных моряков на Камчатке. С ним перекликаются заметки о народном художнике РФ Николае Навросе и московском писателе Германе Волкове, сослуживцах автора на военном флоте. Их дружба длится полсотни лет.
В свое время хороший резонанс имел материал Ю. Парфенова в журнале Министерства морского флота «Вымпел» о внедрении хозрасчета в Дальневосточном пароходстве. Инициаторы были удостоены Государственной премии Союза ССР. Интервью с некоторыми из них помещены в новой книге и читаются с интересом как пример ответственного отношения к делу, к повышению организованности в работе моряков.
Впечатляют очерки об однокурсниках, о выпускниках факультета журналистики ДВГУ, ставших известными журналистами. Герои этого раздела — рано ушедшие из жизни Валерий Теплюк, декан факультета журналистики ДВГУ Александр Янкин, хабаровский радиожурналист Валерий Ильин.
В книге есть место и ныне здравствующим профессионалам — Б. Прохорову, корреспонденту «Известий», члену Союза писателей СССР; Ф. Чайчевскому, в свое время главному редактору Дальиздата; А. Пятковской, редактору газеты «Медик».
Один из героев раздела «Однокурсники. 40-летие выпуска» поэт Г. Фокин написал в подборке стихотворений: «В ХХ веке осталась рана…». Остаться-то осталась, но иногда болит…
И несколько слов о шутливом эпиграфе к этому обзору. Он понятен тысячам приморцев. У многих живы в памяти перипетии известного на весь Советский Союз «круиза для своих», взорвавшего сенсацией СМИ СССР в конце ХХ века. Это был первый в стране коммерческий круиз вокруг Японии, проведенный не Госкоминтуристом, а Приморским крайсовпрофом. Его придумал и провел международный отдел краевого совета профсоюзов во главе с Юрием Павловичем Парфеновым. Об этом рассказывает в книге бывший председатель Приморского крайсовпрофа И. К. Елизарьев.

Геннадий НЕСОВ